[lead]

Заголовок данной статьи только приблизительно очерчивает временной отрезок; на самом деле рассматриваемый нами период жизни Русской Православной Церкви охватывает времена, предшествовавшие Смуте, а именно вторую половину шестнадцатого века — время, совпавшее с правлением Ивана Грозного. И не его ли прегрешения, возможно, что только приписываемые ему, ввергли Русское государство в «безвременье», которое мы называем «смутными временами»? Вспомним хотя бы, что при всей религиозности Ивана, именно по его приказу был убит митрополит Филипп, была развязана война против собственного народа – «опричнина», когда приказы о казнях и пытках отдавались нередко в церкви. Как считает историк Г. П. Федотов, «не отрицая покаянных настроений царя, нельзя не видеть, что он умел в налаженных бытовых формах совмещать зверство с церковной набожностью, оскверняя самую идею православного царства».

К этому можно добавить преследования и изгнание из Москвы первого русского книгопечатника Ивана Фёдорова. Так или иначе, но династия Рюриковичей прервалась, а династический кризис превратился в кризис государственности, повлекший неисчислимые страдания народа. Что касается жизни русской Церкви, то она определяется двумя главными лейт-мотивами — встреча с Западом через «Киевское» православие с одной стороны, раскол старообрядцев — с другой. Оба имеют огромное историческое значение.

[/lead]

1852-1853

На картине В.В. Пукирева изображён митрополит Филипп, отказывающийся благословить царя Ивана Грозного. Филипп активно выступал против ужасов опричнины, бессмысленных казней. Первое открытое столкновение с Иваном Грозным произошло 22 марта 1568 г. в Успенском соборе, где митрополит произнес речь об ответственности царя перед Богом за пролитую кровь.

Третьего сентября 1458 года произошел раскол некогда единой Церкви, когда преемник Калиста III папа Пий II издал буллу о разделении Киевской митрополии на верхнюю (Московскую) и нижнюю (Польско-литовскую). Это разделение Русской Церкви на две митрополии объясняется в первую очередь политической причиной: соперничеством между Москвой и Литвой за центральное место в государственном «собирании». А это означает, что с середины 15-го века юго-западная митрополия оказывается под властью римско-католических королей, в непосредственном контакте сначала с католицизмом, позднее — с протестантизмом, под непрестанным и очень сильным натиском инославия. Трудно себе представить что-нибудь более отдаленное от подлинного единства Церкви, чем то, что тогда происходило «огнем и мечом», осуществлялось в лжи и насилии, отравляя христианство стихийной ненавистью и называлось «унией» — то есть соединением! Ненависть, разделение, раздоры юго-западных славян продолжаются и по сей день! Но эта история отмечена и другим: к концу 16-го века защиту Православия взяла на себя, с одной стороны, православная «интеллигенция», с другой же — сам церковный народ. В окружении влиятельного князя Острожского создался первый культурный центр, была основана высшая школа, православие защищалось пером и книгой. Сюда бежали из Москвы князь Курбский и русский первопечатник Иван Федоров, здесь была напечатана знаменитая Острожская Библия (1580—1581). Со Смутным временем кончилась «изоляция» Московского царства, оно оказалось на перепутье или даже на распутье, а процессы, происходившие на юго-западе, вскоре перекинулись и на Москву, но это была не свободная встреча православной традиции с Западом, а завоевание «латинизмом» невооруженного Православия.

Теперь о трагической истории раскола. Главной причиной его был вопрос об исправлении церковных книг, но за этим вопросом в церковном сознании стояли более глубокие вопросы и сомнения. Как реакция на проникновение западных веяний, стало новое обращение к востоку, но теперь уже греческому. Назревала реформа, которую взялся проводить патриарх Никон, но роль его оказалась роковой — слишком много было сразу же наложено проклятий и анафем, слишком всё проводилось приказом и указом, к тому же у него была почти болезненная склонность все переделывать и перелагать по-гречески. Но в том-то и вся трагедия, что, принимая «греческое», в Москве уже не разбирались в качестве этого «греческого»  — очень часто испорченного не менее русского, что вся «права» шла при полном отсутствии культурной и богословской перспективы. В результате раскол действительно оторвал от Церкви ее лучшие силы — те, для которых уклад и быт были не самодовлеющими ценностями, но проявлением внутреннего максимализма в понимании христианства и его применения в истории. К тому же раскол приобретает всю свою трагическую глубину, как спор об истории, и особенно о смысле в ней русского Православия. В простой форме тревогу раскольников можно выразить так: если всё это священное и святое московское прошлое, если Третий Рим — последний оплот и надежда Православия, оказываются, как утверждают «новаторы», повинными в стольких ошибках и извращениях, почти в отпадении от истины (например, двуперстное перстосложение собор 1656 г. осудил как «несторианское»!), то не значит ли это, что истории приходит конец и близ есть Антихрист. «Совсем не «обряд», но «Антихрист» есть тема и тайна русского раскола…

Раскол не преодолён до сих пор, а разделение церкви позволило Петру I своими реформами полностью подчинить Церковь государству, но об этом в следующем номере нашей газеты. (Текст статьи составлен на основании труда протоиерея Александра Шмемана «Исторический путь православия»).

текст: Андрей ПРАВДА