или двести сорок лет ига…

«В Киевский период и в начале периода «северно-русского» Церковь была свободна от государства. «Поэтому она могла требовать у носителей княжеской власти подчинения некоторым идеальным началам не только в личной, но и в политической жизни: верности договорам, миролюбия, справедливости. Преп. Феодосий бесстрашно обличал князя узурпатора, а митр. Никифор мог заявлять князьям: «Мы поставлены от Бога унимать вас от кровопролития». Эта свобода Церкви была возможна прежде всего потому, что русская Церковь не была еще национальной, «автокефальной», но сознавала себя частью греческой Церкви.

При всем своем участии в государственных делах, при всем своем патриотическом служении, иерархия продолжала сознавать себя представительницей другого высшего «целого» — Вселенской Церкви, и этим сознанием делало и свое патриотическое служение более веским, более независимым.»

(Протоиерей Александр Шмеман «Исторический путь православия»)

Картина С. Иванова «Баскаки»

Картина С. Иванова «Баскаки»

Задолго до нашествия монголо-татар вместе с удельным дроблением началось затемнение той «симфонии», о которой было сказано выше. В 1157 г. Андрей Боголюбский выгнал из Ростова епископа Нестора, в 1168 г. Святослав Черниговский — епископа Антония Грека. Брат Мономаха Ростислав убил инока Григория за обличение, а великий князь Святополк тоже за обличение мучил печерского игумена Иоанна. Раздробленность и междоусобицы сыграли также роковую роль, когда спустя восемьдесят лет случилось нашествие войск хана Батыя. Русское войско было разбито, русские земли, особенно юг Руси и в частности Киев были разграблены, разорены, преданы огню. По некоторым сведениям, за период монголо-татарского ига, установившегося после этого нашествия погибло и было угнано в рабство около двух миллионов человек русского населения. (при всём том, что всего населения было около семи миллионов человек).

В первые тридцать лет ига пострадала и церковь, особенно на юге, где разрушались храмы, а священники предавались смерти. Но с течением времени ситуация стала меняться… Присоединив русские земли к своей необъятной империи, монголы не стали заселять их — видимо, климат был не тот, а обложили русское население данью, при этом, возможно, что из соображений удобства управления и влияния они, во-первых, поддерживали тенденции к централизации власти, а, во-вторых, возрождающемуся русскому государству была предоставлена значительная автономия — к примеру в том, что русские князья могли сами собирать дань для монгольских ханов, часть которой они оставляли себе, и эти средства могли быть потрачены на местное устроение. Далее от разорения, гонения, притеснения в отношении Православной Церкви монголы перешли не просто к терпимости, а даже к предоставлению больших привилегий — Церковь была не только под защитой ханов, но и освобождалась от всех налогов. Делалось это отчасти из-за веротерпимости монголов, а отчасти из соображений лучшего управления через влияние духовенства на обширные русские пространства и населяющие их народы. Все эти обстоятельства привели к тому, что центр светской и духовной власти переместился на север — сначала во Владимир и Суздаль, а затем в Москву, что и стало началом становления нового русского государства — Московского царства. Церковь же получила невиданные прежде возможности для своего развития, как духовного, так и материального.

Протоиерей Александр Шмеман «Исторический путь православия»:

« …если общая картина «нравственного состояния» общества эпохи татарского ига, несомненно, мрачная, причем мрак этот с годами усиливается, то на фоне его особенно ярко сияет столь же несомненный расцвет русского подвижничества, русской святости; татарское нашествие не оборвало церковной традиции, не остановило ранее начавшихся процессов. И это касается в равной мере традиций и богословской и духовной. Не прерваны связи России с Востоком, с Афоном, где как раз в 14-ом веке наблюдается оживление и возрождение духовной жизни — в движении «исихастов»…

Вновь стали повсеместно строиться каменные церкви, а монастырей к концу монголо-татарского ига насчитывалось сто восемьдесят. Именно монастыри стали как духовным светочем и прибежищем, так и центрами экономического возрождения. Именно в этот период ярко осветили всё вокруг талант иконописца Андрея Рублёва и духовный Божественный свет, распространившийся через преподобного Сергия Радонежского. И кто знает, может быть, именно страдания народа и его тяготы под бременем непосильного ига подвигли его к поиску духовного, не материального спасения, обратили его не формально, но истинно к Богу, покончили более чем с двухвековым периодом двоеверия. В это же время Русская Православная Церковь находит в себе силы стать самостоятельной и независимой от угасающей уже Византии, и мессианская идея о том, что именно Россия станет Третьим Римом, обрела черты реальности. Но никакие привилегии и подачки не отвратили Церковь от своего, русского, национального. И, когда пришло время, сам Сергий Радонежский благословил русское воинство, уже не на мир, а на бой за своё, за русское, за освобождение, а иноки Пересвет и Ослябя положили за это жизни свои, обретя святость и жизнь вечную. Призвание монахов-бойцов имело в первую очередь духовное значение. Преподобный Сергий дал им «вместо тленного оружия нетленное — крест Христов, нашитый на схимах, и велел вместо золоченых шлемов возложить на себя». Передав воинов-схимников в распоряжение князя Дмитрия Донского, преподобный Сергий сказал им: «Мир вам, братья мои, крепко сражайтесь с погаными татарами, как добрые воины, за веру Христову и за все православное христианство».

текст: Андрей ПРАВДА